Так, пробираясь лесами, мы, повторяя старый тракт, подъехали к селу Монакову.

Старый тракт стал еле видной дорожкой — современный въезд в село идет по другой дороге. Если бы не газовщики, ведущие голубое топливо в село, мы бы этой тропой не пробились. А так — спасибо им  Старый тракт гармонично вливается в широкую улицу.

Большое село Монаково богато на известные фамилии. Путевую запись о селе оставил Александр Радищев в «Дневнике путешествия из Сибири» (1797 год). Краеведы также утверждают, что в усадьбе монаковских помещиков Языковых гостил сам Александр Грибоедов. Мы решили влиться в число проезжавших и кратко гостивших 

И вот мы видим вечную тему русских трактов — храм и его колокольня играют роль маяка и пространственного ориентира.

Старый тракт все также широк. Чудесная картина — глаз не оторвать. Не ожидала увидеть такое в Монаково. Думала, что такие участки тракта уже не сохранились — ан нет, бегут еще 

Впервые Никольский монаковский храм упоминается в писцовых книгах 1629 — 1630 года: церковь Николая Чудотворца «древяна клецки строение помещиково». Известна и фамилия помещиков — Чертковы. Встречается также упоминание, что в 1821 году на средства помещицы Языковой вместо доселе бывшей деревянной церкви устроен каменный храм. На церковном холме было кладбище с оградой. Еще недавно местные встречали тут могильные камни с французскими надписями — мы под снегами ничего не искали и не видели. Церковь брошена.

Судя по следам, никто, кроме кошек, храм не посещает.

Так как в Монакове была усадьба, мы решили «познакомиться» с помещиками. И тут началась путаница. По одним краеведческим описаниям господа Чертковы владели селом c XVII — XVIII веков, по другим — даже в XIX. При этом попадаются упоминания о помещице Языковой, которая и в 1821 году построила в селе каменный храм, а также прожила тут до самой отмены крепостного права, то есть до 1861 года. У краеведов ни разу не упоминаются ее инициалы. Причем такая хозяйственная самостоятельность женщины означала, что она была или девицей (старой девой), или вдовой. Все владетельные Языковы Муромского уезда жили на противоположном берегу Оки, где имели усадьбы, дома и мануфактуры. Так как упоминание визита Грибоедова у краеведов связано именно с фамилией Языковых, становится совершенно не понятно, кого тут мог посетить дипломат. В описях по губернии встречаются самостоятельные помещицы Языковы но годы их жизни не ложатся в разумных пределах на дату постройки храма и жизнь в усадьбе до 1861 года. Надеемся, со временем удастся немного прояснить ситуацию.

Краеведы также упоминают, что хозяйничала в Монакове не только безымянная помещица Языкова, но и немец Штаубе, с которым связано основание первого местного завода по производству крахмала и муки. И еще одна странность — с ним же краеведы связывают и возведение каменных построек монаковской усадьбы, и появление двухрядной липовой аллеи. А где же тогда жила помещица Языкова? Допустим, дом обветшал, но и существующий парк не смотрится старше 150 лет. Потом немец куда-то делся, а у усадьбы появился новый владелец – муромский купец Иван Ефимович Шестаков.

Известно, что усадьба в Монакове стояла практически на выезде из села — главный дом, два флигеля и парк с аллеями. Местная жительница пояснила, что в зданиях в советские годы был детский дом или интернат, а сейчас здания стали руинами. Мы свернули у церкви и поехали старой дорогой, правда, не смогли продвинуться дальше прудов — снежная зима засыпала и старый ветхий мост, и тропы.

Пруды угадываются только по отсутствию деревьев там, где должна быть водная гладь.

Дальше мы не смогли продвинуться, так как счастье уронить УАЗ с ветхой дамбы в овраг к корпусам крахмального завода таинственного немца нам не улыбалось 

Уезжаем из Монаково. Теперь тракт уже не пугал путников — одно за другим шли крупные помещичьи села, а вокруг были поля. Выехать старым трактом в сторону Ефанова тоже не получилось. На летних спутниковых снимках читается полевая грунтовка, идущая по холмистым гребням и не используемая, судя по всему, зимой. Выезжаем из Монаково на автодорогу и заезжаем в Ефаново современной дорогой. Впрочем, это совершенно не портит впечатления. Ефаново очень похоже на крупное село при тракте — у него широкие улицы.

Думаю, что пейзаж при въезде в Ефаново мало отличается от того, что был в 1850 году.

Среди домов еще попадаются замечательные экземпляры. На наличниках опять муромское солнышко.

Здание сельской школы, как нам сказали местные, продается «за миллион с чем-то». Деревянное одноэтажное здание в окружении старых деревьев.

В самом селе тракт идет вдоль оврага, по которому, видимо, когда-то тек ручей — видны признаки пожарных прудов и стоят неохватные ветлы, которые вырастают до таких размеров как раз только при близости воды.

Проезжаем Ефаново насквозь и приближаемся к речке Муромке, через которую что в 1850 году, что сейчас перекинут мостик.

Если оглянуться, то можно заметить как красиво выбегал Владимирский почтовый тракт из Ефаново.

Помещичья усадьба не располагалась в самом Ефаново. Она стояла как раз за речкой Муромкой, в парке с прудами и плотинами, словно хутор или лесная дача. Поэтому мы переезжаем мост и сворачиваем налево, на подъездную аллею.

Земли эти принадлежали богачу, яркой личности грибоедовской Москвы, прозванному «последним московским вельможей», действительному тайному советнику первого класса и кавалеру всех высших российских орденов Сергею Михайловичу Голицыну (1774 — 1859).

Едем по подъездной аллее. Судя по всему, парк был когда-то хорош — видны остатки старинных деревьев. Их состояние печально — многие упали, другие сломаны или больны. За этим парком никто не ухаживает.

А парк должен охраняться.

В конце аллеи — холм, а на нем вот такой барский дом — деревянный, одноэтажный, с мезонином. Разумеется, обезображен пристройками. В нем — охотничья база «Прибылое», сотрудники которой, наверное, не догадываются о том, какой дом занимают, и слишком поглощены темой кабанов.

От обстановки в доме не осталось практически ничего, если не считать простые потолочные розетки и карнизы за свидетелей барской жизни. Конечно, и такой домик мог быть раем для богатой четы, сумевшей вырваться из столичных условностей, но, думаю, они предпочли бы виллу или шато в Европе…

Интересно, что фамилию Остен-Сакен в замужестве носила родная тётя писателя Льва Толстого – Александра Ильинична, взявшая опеку над детьми своего покойного брата, отца великого писателя. Это породило фантазии местных краеведов о том, что великий писатель посещал Ефаново по дороге в Арзамас, где он был совершенно доподлинно, оставив воспоминания о «мордовском ужасе». Правда, такая небольшая тонкость, как отсутствие доказательств даже эпизодического проживания графской четы тут, а также приличный крюк по не самой хорошей дороге, который пришлось бы сделать писателю, чтобы попасть в Ефаново, а потом продолжить путь через Липню и Кулебаки, упущены из вида.

Остались упоминания, что до революции усадьбой владела учёный, историк, археолог графиня Прасковья Уварова (1840 — 1924), которая вместе с супругом была крупнейшей помещицей Муромского уезда и подолгу жила во дворце в селе Карачарово под Муромом.

Выезжаем на Владимирский тракт и едем дальше. Ближайшее село — Спас-Седчено, которое на карте называется просто Сетчино, имеет усадьбу и стоит в сторонке от тракта.

Чтобы увидеть сельский храм и то, что осталось от барской усадьбы, мы решили заехать. В начале XIX века село принадлежало помещице Киселёвой, впоследствии вышедшей замуж за Есипова, который построил несколько храмов в своих селах по Владимирской губернии. Согласно описаниям, в комплекс усадьбы входят: главный дом, Спасская церковь (1836) и парк. В советское время бывшая усадьба была на балансе Навашинского судостроительного завода и являлась заводским фруктовым садом. Сейчас территория бывшей усадьбы, включая церковь, огорожена железным забором. Дома за деревьями не разглядеть даже зимой, но, судя по чужим летним фото, старины в доме внешне не чувствуется — выглядит, как дачный новострой. Словом, усадьба барская стала чьей-то усадьбой нынешней. На воротах замки, внутри — признаки помещичьей жизни.

Фруктовый сад, кстати, еще существует. Весной теплая кирпичность старой церкви купается в пене цветущих яблонь и вишен.

Храм в плохом состоянии. Консервации и вообще признаков хоть каких-то работ мы не заметили. Ворота были закрыты.

Встретилась информация, что после закрытия храма в советские годы церковный староста спрятал в неизвестном месте от поругания церковные книги и иконы, а сам бросился с колокольни и убился насмерть. Словом, встретив на сумеречных дорожках барского парка фигуру, можно поверить во всякое.

Вообще, место для усадьбы потрясающее — холм и плавный спуск к окским старицам и самой реке. Мы объехали усадьбу с другого края.

Тут мы развернулись и стали возвращаться на тракт.

Участок пути после Спас-Седчино до станции в Поздняково шел через леса, мимо села Дедово и Святого озера. Мы решили проехать лесными дорогами тоже. Был уже вечер, январское солнце клонилось к закату, и это добавляло мурашек по спинам. Ведь этот участок совсем не радовал путников. Он и сейчас мрачноват.

Не знаю, кто в этих местах терпел бедствие, но красота зимнего леса сменяется жутким желанием проскочить его побыстрее.

Истории частных ограблений и зимних нападений на тройки волков в таком месте точно не вдохновляют 

Уставшие тянуть до Поздняково могли из последних сил свернуть в Дедово. Мы это сделали, чтобы посмотреть на местную жемчужину — Спасскую церковь 1670 года постройки! Все легенды этого места связаны с озером, в которое то ли провалился храм вместе с венчающимися, то ли тут являлись иконы и слышен звон колоколов из-под воды вместе с духовным пением. Вполне китежская история. Легенд много, но суть одна — это очень почитаемое и красивое место. Жаль, озеро Свято зимой не впечатляет, так как скрыто под льдом и снегом.

Местное предание говорит, что некогда на этом месте возник Никольский мужской монастырь с Никольской же деревянной церковью, а монахи жили в землянках. Когда Иван Грозный с войском подошел к монастырю, его конь встал и не хотел идти дальше. Тогда навстречу царю вышли из своих землянок монахи, или “деды”. Иван пообещал построить Никольский собор из камня, что и исполнил. Это отчасти подтверждается обнаруженной в советское время в церкви иконы Николы, на обороте которой было помечено, что она “поновлена в 1562 году”. В 1981 году ее похитили.

А еще говорят, что на озере Свято уникальное эхо: оно возвращает крикнутое четыре раза, причем совершенно без искажений, даже самые длинные фразы. Надо бы летом проверить 

Еще немного леса и выезжаем в Поздняково, на почтовую станцию, где зимних путников ждал самовар и горячая пища. Тут многие оставались ночевать после утомительной лесной дороги, чтобы днем следующего дня въехать в Муром.

Думаю, что именно тут, а не в Зяблицком погосте ночевал император Николай I в 1834 году. Ведь чтобы явиться в Муром в 10 часов утра, надо быть где-то поблизости от уездного города… Нас тут горячий самовар не ждал — от почтовой станции ничего не осталось. Мы определили приблизительное место ее нахождения.

Кстати, это совсем рядом от Покровского храма 1811 года постройки. Так как Поздняково, как и Ефаново, принадлежало Голицыным, церковь строил несчастливый Сергей Михайлович — тот самый добрый дядюшка для своего племянника и всех, кто его окружал. В храме есть Сергиевский придел — видимо для того, чтобы молить святого покровителя князя о счастье.

Выехав из Поздняково, у вас были все шансы в этот же день оказаться в уездном Муроме. Потому что даже населенных пунктов, которые предстояло проехать, оставалось очень мало.

Первым на тракте был третий по счету погост после Зяблицкого и Кубова — Покровский. Церковь или часовня не обозначены на карте и отсутствуют в реальности, домов мало. Зато есть старые липы, обступающие один из домов, и кладбище.

После погоста тракт бежал в Волосово. Зимой попробовать проехать старой дорогой невозможно, поэтому мы заехали в легендарное своими археологическими раскопками селение по современной дороге. Село обступает сосновый лесок, в котором оберегаются бобры и барсуки, что не мешает почти на каждой сосне вешать объявление о продаже барсучьего жира. Возможно, жир добывается местными умельцами в процессе бережной липосакции животных.

Из Волосово тракт бежал пойменными лугами, среди порослей кустарника, часто по песку, что создавало проблемы в распутицу и даже засуху. Бывало, экипажи вязли в песках по ступицу. Сейчас повторить траекторию тракта в этих местах невозможно — окское русло немного поменялось, а построенная дамба и новый вантовый мост изменили сеть грунтовых дорог.

Зимой переправа в Муром была ледяной — тройки мчали прямо по Оке, лед темнел навозными пятнами, речная долина оглашалась звоном колокольчиков и лихими криками ямщиков — подъезжающими к уездному городу или только пустившимися в дорогу на Нижний Новгород, Пензу или Симбирск.

Мы в тот вечер не могли остаться на постой в Муроме, а потому возвращались домой в Нижний Новгород. Мороз к ночи усилился, в закатном небе висела кривая иголка молодого месяца, не моргая смотрел холодный глаз Венеры и просвечивало частое решето белых звезд. Все те люди, чьи истории попали в рассказ об этой старинной дороге, непременно путешествовали по ней и наверняка также задумывались над вечной темой путеводных звезд и дороги.

Источник